Первое, что следует знать врачу,— это то, что состоит человек из трех субстанций. И образуют они человека, и они есть человек, получает он от них и через них все, что есть благо, и все, что есть зло для его физического тела. Поэтому врач должен знать их и понимать, как они сочетаются, как их поддерживать и как их исследовать. Ибо в трех этих субстанциях содержится здоровье человека и целиком, и частями, и все болезни его. И потому в них следует искать и меру здоровья, и меру болезни, ибо нельзя врачу пренебрегать весом, числом и мерою недуга.
И через них определить он сможет причину, породившую заболевание, и чрезвычайно важно хорошо разобраться в этом, прежде чем далее двигаться. Смерть также от этих трех субстанций зависит, ибо если жизнь удаляется из первичных субстанций, в соединении которых и жизнь, и человек существование свое имеют, то сам человек умирает. И происходят поэтому от этих трех субстанций все причины, основание и понимание болезни, признаки ее, развитие и особые ее свойства; и обо всем этом врачу обязательно знать нужно. Сотворил Господь медицину для огня неуязвимой. А врача Он из огня породил. Ибо не сам собой врач делается, но своею медициною; и потому должен он изучать Природу, а Природа — это мир и все, что в нем. И всему, чему Природа его учит, должен он искать объяснения. Но пусть ищет он его не в знаниях своих, но свет Природный пусть выведет его к тому, что скрывается в сокровищнице Природы. И когда обнаружит врач, что Природа открылась ему, то происхождение здоровья и болезней станет ему ясно. И поскольку врачом он является через посредство медицины и благодаря ей, а без нее — не является, и поскольку медицина древнее, нежели он сам, то он от нее зависит, а не она от него. И пусть исследует он то и научается у того, что его врачом делает, а не у самого себя. Ибо огонь — он в учителе, а не в ученике.
Две есть разновидности знания: одно знание — от опыта, а другое — от ума. То знание, что от опыта,— двояко: и одна его сторона — наставление врачу и основание для деятельности его, а другая — заблуждение его и ошибка. Первое получает он от огня, практикуя Вулканическое искусство через трансмутацию, изобретение, решение и совершенствование, и все, к ним относящееся. И через опыты такие открываются врачу три элемента, все в Природе содержащиеся, а также виды их, особенности и свойства.
А другой вид знания — не что иное, как слухи, опытом не подтвержденные. И может оно оказаться истинным порою, но не будет оно незыблемо, и не может такое знание служить основанием для истины, а послужит таковым для ошибки — ошибки, софистикою приукрашенной. И не можем мы учить медицине посредством слухов или чтения, но только лишь посредством изучения. И через огонь опыта Природа научит нас. Не можем мы более верить в существование четырех соков в человеке, и не что это иное, как предмет веры.
Медицина не верою постигаема, но опытом. А предметом веры лишь здоровье и болезнь души являются. Но у телесной медицины предмет видимый и веры не требует. И потому следует занятие врача считать ремеслом. А медицина для него из земли прорастает. И знает его земля, утверждает его или же отвергает. А причина того, почему можем мы распознать и испытать на себе три субстанции,— не в наших умах находится и не в слухах, но в исследовании Природы и выяснении ее особенностей, ибо от Мира Великого человек научается, а не от другого человека. И в этом есть согласие, через которое становится человек целостен, и отсюда происходит его знание о мире и о себе самом; и это есть единство, а не двойственность.
Все имеет свое тело от трех субстанций. И зовутся эти субстанции: Сера, Ртуть и Соль. Лишь они втроем, соединяясь, образуют тело, и ничего более не добавляется, за исключением одной только души и всего, что к ней отношение имеет. И когда держишь ты что-либо в своей руке, то, на самом деле, это будут три субстанции, в одно сведенные. Крестьянин скажет тебе, что это кусок дерева, а ты будешь знать, что это еще и соединение Серы, Ртути и Соли. И если возьмешь ты кость и сможешь сказать, что в составе ее преобладают Сера, Ртуть или Соль,— то поймешь ты, какая в ней болезнь, и в чем тут дело. Крестьянину видно лишь то, что снаружи, но задача врача — увидеть скрытое внутри. Дабы сделать его видимым, необходимо добиться того, чтобы Природа себя показала. Возьми кусок дерева. Это есть тело. Затем сожги его. То, что сгорит, — это Сера, дым — это Ртуть, а зола — это Соль. Крестьянину не понять процесса горения, но врач поймет его, если посмотрит на него с точки зрения науки медицинской.
Что есть вкус, если не анатомическая потребность найти свое подобие? И это оттого, что gustus — вкус — распределяется по всем органам тела и все ищет подобного себе: сладкое желает сладости, горькое — горечи,— каждое в своей степени и в своей мере жаждет того, что содержится в растениях сладких, кислых и горьких. Станет ли печень искать себе лекарства в горечавке, грибах или горькой тыкве? Нет. Станет ли желчный пузырь искать себе лекарства в манне, меде, сахаре или зубном корне? Нет, ибо будут искать они себе подобного. Согласно тому же закону анатомии, не может холод жар лечить, а жар не лечит холод. И страшный беспорядок возникнет, если начнем мы лечить противоположностями. Когда дитя попросит хлеба у отца своего, тот не даст ему змею. И Господь сотворил нас и дает нам то, чего мы просим, а не змей. И потому плохое это будет лечение, если давать больному горькое, когда требуется ему сладость. И желчный пузырь получать должен то, чего требует он, и сердце так же должно, и печень. И это есть основополагающий столп, и врачу должен он служить опорою, когда назначает он соответственное лечение разным частям человеческой анатомии. Ибо хлеб, который ест дитя, анатомически подобен самому ребенку, и ест его дитя, будто собственное свое тело.
А потому каждая болезнь должна лечиться средствами, анатомически ей соответствующими. И тому, кто анатомии не знает, трудно будет лечить, если будет он при этом честен и скромен; но много хуже, если недостает ему чести, и стыда в нем нет, и не боится он преступления. Такие люди — враги света Природы.
Какой слепец станет просить у Бога хлеба, а получит яд? Если опытен ты и основываешься на анатомии, не станешь ты давать камни вместо хлеба. Ибо для пациентов твоих ты скорее отец, нежели врач: а потому питай их подобно тому, как отец питает свое дитя. И как отец дает своему ребенку согласно нуждам его, так и врач должен заботиться о своих пациентах.
Христос, который есть Истина, дал нам средство не ложное, но совместимое и сокровенное. Ибо ни за что не скажем мы, будто не была ему известна суть Природы. И потому масло и вино нам предназначены, и нет у медицины основания иного. И да будет тебе ясно, что пшеничное зерно не принесет плодов, пока не будет в землю посажено и там не умрет. И потому земля — это рана, а масло и вино — это зерно. И угадать ты должен, что есть плод.
Три анатомии в человеке содержатся: первая из них — localis у и рассказывает она нам о внешности, занятиях и сущности человека, а также обо всем, что этого касается; вторая — показывает живую Серу, текучую Ртуть и острую Соль в каждом органе; а третья, mortis anatomia, учит нас тому, какую анатомию приносит с собою смерть, и каким образом она приходит, и на что похожа. Ибо свет Природы показывает нам, что смерть приходит по-разному, и разновидностей у нее столько же, сколько у того, что от стихий происходит; и столько же видов смерти есть, сколько и видов гниения. И поскольку всякое гниение порождает новое, нужна и ему анатомия. И будет происходить оно во многих формах до тех пор, пока все мы не умрем и не сгнием.
Но помимо всех этих анатомий есть еще общая наука медицинской анатомии, и за ними всеми — небо, земля, вода и воздух, а небеса и все звезды есть части новой анатомии. Ибо Сатурн должен дать нам saturnum, a Марс — martern у и пока не открылось это, не было на свете медицины. Ибо как дерево вырастает из семени, так и все, что ныне кажется невидимым, вырастает для новой жизни, и существует оно ради того, чтобы видимым стать. А свет Природный светит людям, дабы могли они видеть сквозь тьму и сумерки. И должно случиться так, чтоб увидели мы глазами своими все те вещи, которые необходимо нам видеть. И не станут они иными, нежели сейчас, но мы должны будем измениться, чтоб их увидеть. И должны мы научиться смотреть не так, как крестьяне смотрят. И свет Природы зажжет огонь в глазах наших.
Все, чем питаемся мы, становится нами; мы едим, чтобы жить. То же происходит и с лекарствами, с тем лишь различием, что лечение должно соответствовать болезни. В том, что касается здоровья, все, что к концу подходит, в каждом органе восстановлено быть должно. И не удивляйся: ведь дерево, в поле стоящее, перестанет быть- деревом, если не будет оно питаться. А что есть питание? Это не только кормление и наполнение тела, но и восстановление формы его. А что есть голод? Это предвестник смерти, воплощаемый в износе органов. Ибо форма придается Господом еще во чреве. И пребывает она во всем, но и убывает со временем, и умирает безо всякого вмешательства извне. И тот, кто не ест, тот и не растет, и кто не ест, тот не живет далее. Следовательно, кто растет, тот растет потому, что питается, а формообразующее начало в нем сохраняется, и не может он без него существовать. И потому и питание всех тварей свою форму в себе имеет и в ней растет, и развивается. Так, дождь в себе дерево содержит, а также и сок земной. Дождь — это питье, а сок земли — это пища, и благодаря им дерево растет. А что же растет в нем? То, что дерево впитало из дождя и из земли, и стало древесиною и корою. Форма заложена в семени, а древесина и кора — в дожде и соке земли. И мастер внутри семени способен из этих двух начал изготовить дерево. И так же происходит все со всеми прочими растениями; и семя есть не что иное, как начало, в котором и форма, и мастер, и род, и свойство. И когда прорастает оно, то дождь, роса и сок земли поддерживают в нем жизнь, ибо есть в них и стебли, и листья, и цветы, и все прочее.
И также должна быть и внешняя форма питания, способствующего росту, и если не получим мы ее, то никогда расти не сможем и, заброшенные, умрем. И когда выросли мы, то нужно нам эту форму сохранять, дабы не потерять ее. Ибо есть в нас нечто, подобное огню, что нашу форму поглощает. И если бы не поддерживали мы форму нашего тела, то, заброшенные, умерли бы. Следовательно, то, что едим мы, становится нами, и потому не умираем мы от распада наших форм. Таким образом, едим мы пальцы наши, и тело наше, а также кровь, плоть, стопы, мозг, сердце и прочее. Ибо каждый кусок, нами съедаемый, содержит в себе все наши органы, все, что в себя включает человек, все, из чего состоит он. И когда лето наступает, то деревья голод испытывают, ибо хотят они, чтобы распустились на них листья, и цветы, и плоды чтобы на них созрели. И нет всего этого внутри их самих, потому что в противном случае срубленные деревья цвели бы так же точно, как и те, что растут невредимые. Ибо растут они из земли, откуда черпают они некие вещи, дополняющие собственную их форму, и где мастер находится, который форму эту им придает, сообразную каждому из деревьев; и таков вклад его. И знай также, что дабы сохранить свои форму и вид от истощения, все живое голод должно испытывать и жажду.
Люди бывают видимые и невидимые. Те, что видимы,— двойственны, именно так, как двойственно тело. Когда из дерева образ хотят вырезать, в первоначальном куске дерева он еще не виден. Питание, в тело поступая, направляется во все его органы. И не остается оно в одном месте, но используется разнообразно. Ибо великий Художник, Тот, кто человека сотворил, придает ему форму, распределяет его между органами, подобным образом человека создавая. Известно нам, что едим мы себя, и точно так же, как мы, делает это всякая тварь на земле и каждое дерево; и теперь должны мы разобраться в том, что из этого следует с точки зрения медицины. Не едим мы костей, кровеносных сосудов, сухожилий, а мозг, сердце, кишки и жир едим редко; отсюда следует, что кости не из костей получаются, мозг не из мозга, но во всем, что мы едим, они содержатся. Хлеб — это кровь, но кому это видно? Это жир, но кому это видно? Ибо мастер-искусник в желудке благ. Он может из серы железо сделать; и постоянно там он находится, придавая человеку надлежащую ему форму. И может он алмазы делать из соли, а золото из ртути. И более заботится он о человеке, нежели о вещах, и трудится он для человека, и все, что ему необходимо, создает. Дай ему материал — и расщепит он его, и придаст ему надлежащую форму, ибо известны ему мера, число, вес, соразмерность, протяженность и прочее. И знай также, что всякое творение двойственно, ибо одно в нем —от семени, а другое — от питания. И каждый в себе также и свою смерть содержит, а питание ее сдерживает.
Тело происходит от Серы, и потому все тело есть одна Сера, а есть и другая, тонкая Сера, которая горит и сгорает невидимо. Кровь — это одна Сера, а плоть — другая, главные органы — третья, костный мозг — еще одна и так далее; и эта Сера — непостоянна. Но различные кости — это тоже Сера, только их Сера — постоянна: и научное исследование каждую Серу позволяет выделить. Затвердевание тела случается от Соли; и без Соли нельзя ни одну часть тела представить. От Соли алмаз получает твердость своего строения, и железо — свою твердость, а свинец — мягкость своего строения, и гипс — свою мягкость и так далее. И всякая прочность и густота от Соли получается. И потому одна Соль — в костях, другая — в крови, третья — в плоти, еще одна — в мозге и так далее. И сколько есть разных Сер — столько и Солей. А третья субстанция тела — это Ртуть, и она жидкая. У всех частей тела — своя жидкость: и у крови — своя, а у плоти — другая, и кости, и мозг костный также свою жидкость имеют, и жидкость эта — Ртуть. И столько же форм у Ртути, сколько их у Серы и у Соли. Но поскольку человек должен целостную форму иметь, то составные части его тела сжимаются, твердеют и содержат в себе жидкость: и три формы объединяются в одно тело. И тело одно, а субстанций три. Сера горит, и одна лишь сера; Соль — это щелочь, ибо она неподвижна; Ртуть — это пар, ибо не горит она, но испаряется. Знай также, что и всяческое разложение также от этих трех получается.
Три субстанции содержатся в четырех элементах, которые всему на свете матери; ибо все на свете от стихий происходит: от земли происходят растения, деревья и все их разновидности; от воды — металлы, камни и все минералы; от воздуха — роса и манна; от огня — гром, лучи света, снег и дождь. И когда микрокосм разрушается, часть его землею становится, да такой чудесной, что посаженные в нее семена принесут плоды за самый короткий срок; и врачу знать об этом следует. Из разрушенного тела также выходит и другой элемент — вода; и вода эта — мать всякого рода минералов, и алхимик способен из нее рубины извлекать. При распаде производится и третий элемент — огонь, и может он вызывать выпадение града. А воздух исходит из возносящегося духа, подобно росе, выпадающей в закрытом стеклянном сосуде. И многие пытались этими процессами овладеть, но не удалось им. Еще одна трансмутация вслед за этими происходит, и от нее получаются все виды Серы, Соли и Ртути, какие только явлены нам в микрокосмическом мире. И очень она важна, ибо имеет она отношение к поискам человеком здоровья, жизненной воды, Философского Камня, эликсира, бальзама, золотого питья и прочих вещей тому подобных. Все они содержатся в микрокосме; и как есть они во внешнем мире, так есть они и во внутреннем.
Итак, есть в человеке внутренний врач; и с его помощью дает Природа человеку все необходимое и дарует ему сад трав своих сообразно нуждам человеческой анатомии. И если изучим мы все основательно и уразумеем это правильно, то откроется нам, что наш внутренний врач и природа наша — это все, что нам нужно. Возьмем, к примеру, наши раны: что нужно, чтобы лечить их? Ничего, кроме плоти, растущей изнутри наружу, а вовсе не снаружи внутрь. И потому лечение ран — это лечение защитительное, цель которого — не допустить такой вероятности, чтоб что-либо извне помешало нашей природе выполнить свою работу. Таким образом наша природа себя лечит, исправляет и дополняет, и хирургия научает этому всякого опытного хирурга. Ибо mumia есть сам человек, a mumia — это бальзам, излечивающий раны: и мази, замазки и смолы ни кусочка плоти сами не производят, могут лишь работе Природы внутри человека помочь, защищая ее.
Поскольку происходит человек от limbus, a limbus — это весь мир, то всякая отдельная вещь имеет свое подобие в другой. И если бы не был человек сотворен из целого и из каждой его части, то не мог бы он быть микрокосмом и не содержал бы он в себе всего, что в макрокосме содержится. Но раз создан он из целого, все, что поглощает он в Великом Мире, есть часть его самого: ибо жизнь в нем поддерживаться должна тем же, из чего он сделан. Ибо как сын своим отцом порожден, и ничья помощь для него не будет естественней, нежели отцовская, так и целительные силы внешнего мира силам мира внутреннего помогают. И все человеческие соразмерности, подразделения, части и члены есть и у Великого Мира так же, как и у человека; и сообщаемы они человеку через питание и лечение. И отделены эти части друг от друга ради того, чтоб было целое и имело свою форму. В науке это всеобщее тело называется physicum corpus, И телу человеческому мировое тело сообщаемо подобно тому, как сыну сообщается кровь его отца; ибо они есть одна кровь и одно тело, и разделяет их одна лишь душа, а в науке такого разделения нет. И следует из этого, что для науки небеса и земля, воздух и вода — это есть человек, а человек для науки — это мир со своими небесами, землею, воздухом и водою. Так, Сатурн в человеке сообщается с небесным Сатурном, а небесный Юпитер — с Юпитером микрокосма. И земная мелисса черпает у мелиссы микрокосмической, и все в единении находятся. Следовательно, небеса и земля, воздух и вода есть одна субстанция — не четыре, не две, не три, но одна. И где не едины они, там субстанция разрушена или расщеплена.
Должны мы также понимать, что если осуществляем мы лечение, то лечим мы больного всем миром: и небесами, и землею, и воздухом, и водою. Ибо если есть в теле болезнь, то все здоровые органы должны с нею бороться, и не только один, но все. Потому что одна болезнь вызвать смерть всех органов может: и заметь, что борется Природа с болезнью всеми своими силами. Следовательно, в лечении твоем должны содержаться все небеса верхней и нижней сфер. Подумай, как сильно хочет Природа одолеть болезнь, если берет она в помощь себе и небеса, и землю, и все силы, в них имеющиеся. Так же и душа должна все силы свои собирать на борьбу с дьяволом. И есть в Природе ужас смерти жестокой и мучительной, и глаза наши его увидеть не способны, и руки удержать его не могут. Но Природа и знает, и видит, и удерживает его: и использует она силы земные и небесные против страшного, ибо страшен этот ужас, и чудовищен, и отвратителен, и жесток. Ибо вызван он Христом на горе Елеонской, где в ужасе молил Он Отца Своего, чтобы миновала Его чаша сия,— потому объяснимо вполне, что Природа от этого в ужас пришла. И чем лучше знаем мы смерть, тем выше ценность медицины становится, ибо это в ней пристанище, мудрым искомое.
От разных видов Ртути случаться могут болезни: и одни из них разум поражают, иные — кровеносные сосуды, иные — язык и так далее. И начинаются эти болезни с жара, тело воспаляющего, и в том органе, где жар сильнее всего, там болезнь и начинается, как будто бы этот орган стал вроде печи, полной Ртути. В тяжелых случаях все тело судорогами сотрясаемо и все члены его лихорадит. А может случиться так, что Ртуть вздымается и опускается, как при дистилляции, и это хуже всего и означает близость смерти. И смерть от Ртути бывает трех разновидностей. Дистилляция Ртути вызывает смерть незамедлительную; осаждение Ртути вызывает подагру, хирагру и воспаления суставов; а от возгонки Ртути случаются мания и воспаление мозга. Ртуть столь легка, что может она пропитать собою и кости, и плоть, вызывая нагноения, излитие желчи, сифилис, проказу и тому подобное, а если жар возрастает, бывает от нее еще дрожь, холодный пот и судороги.
Подобно Ртути, Соль также является субстанцией, способной вызывать заболевания. Соль есть причина четырех процессов: расщепления, кальцинирования, отражения и щелочения, которые в теле, так же как и в окружающем мире, происходят. И в людях, предающихся чревоугодию или распутству, избыток Соли начинает растворяться. В них Соль превращается в жир. Ожиревшие тела подобны почве, перенасыщенной навозом, плодоносящей слишком быстро, или пострадавшей от избытка дождей, так что плоды ее гниют. Соль кальцинируется в случае недостатка жидкости, и в этом случае образуются квасцы. От этого случается потение, кожный зуд, а затем образуются короста и нарывы. А когда Соль отражается, то вздымается она и опускается, будто при дистилляции. Жизненный дух изгоняется на поверхность, и Соль от этого становится скользкой и клейкой и в таком виде лихорадкою выводится наружу, где является она в виде язв, именуемых vulnera aeruginosa. Все наружные заболевания, особенно язвы, рак, облысение, нагноения, раны, кондиломы, сонливость и проказа, — это Солевые болезни, и разнятся они в соответствии с видами Соли. Ибо Соль придает всему форму.
Четыре элемента могут изменять и разрушать Серу. Они есть те мастера, которые вызывают ее трансмутацию и заставляют ее вызывать болезни четырех видов: холодные, горячие, влажные и сухие. Знай, что все элементы имеют в себе некоторое количество холода, но холод как таковой — это стихия земли. Холод бывает твердый и влажный. А твердость двоякой бывает: застывшей или замерзшей, сгущенной или жидкой; и влажность двояка: может она быть растворенной или растаявшей, распавшейся или разложившейся. Огненный холод вызывает застывание, примером которого служить могут замерзшая вода, снег, мелкий гравий и тому подобное. И застывание в Сере вызывает заболевания, признаки которых напоминают снег, мороз и мелкий гравий. Сгущение холода происходит от стихии воды и постоянно оно, в то время как застывание — временно. Примерами сгущения служить могут кораллы, квасцы и соли алюминия, и болезни, вызванные сгущенным водяным холодом, подобным же образом проявляются. Холод также является из воздуха, ятра; и потому ветряной холод, хаотический холод и воздушный холод могут поразить тело. Эти заболевания также походят на холодные растения: белладонну, розу, латук, портулак и прочие. В земле также есть элемент огня, и он Серу воспламеняет. Заячьи ноги и крапива — примеры присутствия этой энергии в физическом теле. Бывает также влажность четырех стихий, а еще сухость. Таким образом, есть четыре разновидности у болезней этого рода, и через посредство указанных категорий можно их друг от друга отличать.
Бывают влияния, которые вызывают потение, очищение кишечника, жар и прочее, и должно их тоже учитывать, ибо они суть особые недуги: не происходят они от видимых причин, но внутренне присущи человеку, и такова их природа, что один человек имеет склонность к потению, другой — к очищению кишечника, кто — к одному, а кто — к другому. И знай еще, что семена много больше плодов приносят, нежели в действительности от них рождается. Камфора и другие растения являют тому пример, и служат они причиною болезней мочевого пузыря и почек. Таковы и камни во внутренних органах, которые суть камни вообще. И что по наследству передается, то искоренить невозможно; ибо должно семя произвести все, что в нем скрыто. Но не наследственное это, если родился человек слепым; и хотя и родился он таким, но зрение у него может быть, только развилось оно неправильным образом. А если у человека шесть пальцев на одной руке, а на другой — четыре, либо же они растут не из того места, откуда у всех людей, то ничего с этим поделать нельзя, потому что содержится этот изъян в субстанции тела. Но ни один опытный врач не скажет, будто нельзя помочь слепому, ибо велика Природа и чудесна, и если скрыто зрение внутри человека, то можно его вывести наружу, ибо зрение — это ветер, у коего нет тела, и можно его направить к месту, ему надлежащему; но если тело деформировано, то этого сделать нельзя будет. Вещи, внутренне присущие, подобны твердости железа и цвету мела, и приниматься должны как они есть. Ибо не в силах мы предотвратить выпадение снега, но можем мы не допустить, чтоб он человеку навредил.
То же относится и к семени человеческому, которое суть limbus и в четырех элементах присутствует. Знай, что имеет оно силу; такие силы назвать лучше всего будет влияниями, ибо они и есть влияния. Но это ошибка с точки зрения астрономии, когда говорят, будто влияния происходят от звезд. Звезды влияний не оказывают. Форма наша придана нам дланью Господней. И кем бы мы ни были, Господь нас создал и всем нашим органам их вид придал. Все наши состояния, свойства, привычки обретаются нами через вдохновение жизненное, посредством которого все они нам дарованы. Болезни, какие с нами случаются, как уже было сказано выше, происходят от трех субстанций, оказывающих на нас влияние, подобное влиянию огня на дерево или солому, или — шафрана на воду. И от влияний этих никак не можем мы избавиться подобно тому, как избавляемся мы от недугов, кои порождает окружающий нас limbus. И получаем влияния эти мы от семени и избавиться от них не можем. И говорят люди о предрасположении всякую бессмыслицу. Будто бы получает человек предрасположение, или inclinatio, от Марса, Сатурна или Луны и прочих небесных тел. Обман все это и мошенничество. Правильней сказать было бы, будто Марс человеку подражает, ибо более велик человек, чем Марс или прочие планеты. Но кто познал планеты и уразумел людей, тот так не скажет. Но может он так сказать: «Человек столь для Господа ценен и столь величествен в глазах Его, что образ его и все, что совершает он, и то, что оставляет он несделанным, и добро его, и зло — небесами имитируются. Но это не есть предопределение. И двояки взаимоотношения между небесами и человеком: с одной стороны, образ человеческий небесами отражается, а с другой, отношения эти суть предпосылка, в коей все будущие деяния человека, и образ жизни его, и поведение его заранее предвосхищены, но в виде пророчества скорее, нежели в виде причины.
Как сказано в Писании, восстанем мы в день Страшного Суда во плоти нашей и отчет будем давать в прегрешениях наших. Тело есть в наших глазах ничто, но грешило оно, и восстать оно должно вместе с нами еще раз. И не должны будем отчитываться мы ни о недугах наших, ни о здоровье нашем, ни о прочем тому подобном, но о том, что сердцем нашим порождаемо, ибо это человека касается, и также суть тело его, не от limbus оно, а от вдохновения Божия. И поскольку, облеченные в плоть, узрим мы Господа, Спасителя нашего, должно быть так, чтоб тело наше, которое есть limbus, также перед Богом предстало. И кто захочет
оставаться в невежестве касательно откровений, устами Божиими непосредственно нам сообщенных. Восстанем мы из мертвых во плоти, в теле, из limbus состоящем, свою собственную меру имеющем и ее употребляющем, а все, что вне его пределов, то к телу невещественному относится и за пределами Природного находится.
Все, что живо и растет, должно питаться, и потому имеет желудок и способность к пищеварению. А в пище составные части имеются чистые и нечистые: хорошее от плохого отделяется и питает организм, а плохое анатомией организма не усваивается, но в своей собственной анатомии сохраняется. И в организме это последнее сохраняется. Таким образом, в организме нашем и питание, и stercus, то есть мусор, содержатся. И об этом stercus здесь речь пойдет. Человеческий желудок — это желудок самый первый, и подвешен он к глотке; осуществляет он одно лишь первоначальное пищеварение, отделяя полезные вещи от отходов. Затем направляется пища в тонкий желудок, расположенный в сосудах брыжеечных, в печени, почках, мочевом пузыре и в кишках.
Таким образом, есть в теле вещества лишние, которые фекалиями обыкновенными не становятся, но и с телом не смешиваются. И не могут они быть расщеплены, ибо они не есть человек, но в человеке содержатся. И бывают болезни, которые такими отходами вызываемы, и чрезвычайно эти недуги разнообразны, в зависимости от степени разобщенности отходов и их местонахождения в теле. И болезни эти суть камень и песок, слизь и грязь. И как же жизненные соки человека могли бы в камень, песок, слизь и грязь превратиться, если б не были они таковыми изначально? Эти четверо есть четыре разновидности пищевых отходов. И из них получаются камни в органах.
Как камни далее преобразуются в легких,мочевом пузыре, сердце, селезенке, мозгу и почках? Каждый из органов этих должен есть и получать от желудка свое ежедневное питание. И каждый орган в теле действует, словно он сам себе желудок, и отделяет он все, что нехорошо для него, и ни один орган для другого ничего не расщепляет и не приготовляет, за исключением одного лишь желудка, который делает это для печени, почек и мочевого пузыря, а последние три делают это для всех органов в целом. Но этого общего дела недостаточно, и потому каждый орган преобразование свое осуществляет и таким образом свое особенное питание получает.
И все, что органами отвергаемо как экскременты, удаляется из организма множеством путей: и легкие его отхаркивают, мозг выводит через нос, селезенка — через кровеносные сосуды, желчный пузырь — через желудок, почки — через мочевой пузырь, а сердце — непосредственно в хаос. Камень в этих органах бывает невидимый, ибо изменчив он, и оказывается в них в виде пара, подобного спирту, и тела физического как бы лишен. Но он в них присутствует, однако, и даже когда пребывает он в неподвижности или же в кругообращении, тем не менее камнем остается.
Если учесть, сколько всего человеком поглощаемо, а затем отчуждаемо в виде мочи и фекалий, от тела останется одна лишь малая часть. Поэтому лишь малое количество камня находимо во всех отдельных органах, кроме мочевыводящих путей и кишечника. Относится последнее и к камням в легких, которые встречаются у людей и животных в виде маленьких камешков, видом пшеничные или просяные зерна напоминающих. Бронхи — желудок легких, и в них чистое от нечистого отделяется. Следовательно, в этих трубках есть особые легочные экскременты; здесь они образуются и отсюда они отхаркиваться должны. А если этого не происходит, то остаются они здесь и трансформируются в маленькие листочки, серые частицы и зерна, загромождая дыхательные пути и затрудняя движение воздуха в обоих направлениях и множество разных заболеваний вызывая. А болезни эти зовутся: астма, кашель, фтизис и чахоточная лихорадка — и все они происходят от камня в легких.
У мозга желудок находится внутри него, в той части, что расположена повыше носа, и в него отправляет мозг остатки, им отвергаемые. Здесь, в мозговом желудке, также камень обнаруживается, и вызывает он безумие, манию и прочие подобные расстройства, обыкновенно по ошибке приписываемые крови. Следует тебе узнать и о почках. Хотя моча в них и находится, почки ею не питаются, но черпают пищу из тех же источников, что и прочие органы. А потому почки свои особые экскременты производят, содержащиеся в моче, вместе с нею выводимые и представляющие собою hypostasis, или осадок. И по этому осадку можно судить о том, есть ли в почках какая болезнь. И существует искусство выделения осадка из мочи, и кто им овладел, может в почечных экскрементах ясно различить камни.
А теперь обсудим мы сходные процессы, во внешнем мире происходящие. Подобного рода камни происходят из воды в стихиях, для камней благоприятных. Возносятся они в виде росы и оседают на небесах в качестве первичной материи камней. И мир этот недвижный скрывает в себе производство этих странных вещей, для философии незаметных, но конечный продукт их — видимый. И когда на небесах преобладать начинают производные Соли и сталкиваются они с этою росою, то образуются метеориты, которые на землю начинают падать до тех пор, пока небеса не опустеют. Все это происходит в теле точно так же, как и на небесах. И люди все суть небеса, созданные в человеке такими же, какие они над нами в небе. И следует отсюда, что камень и в человеке образуется всякий раз, когда он небом порождаем. И первоначальное вещество в человеке суть все духи и все звезды, и время для него течет так же, как и для небес. Таким образом, знать тебе должно, что тому, чей путь таким образом звездами предопределен, камней избегнуть не удастся.
Чрево бывает трех видов: первое — это воды, над которыми дух Господа нашего зародился, и было это чрево, из которого произошли небеса и земля. Затем небеса и земля сами стали чревом, в котором длань Господня сотворила Адама. Затем женщина сотворена была из мужчины; и она представляет собой чрево, производящее на свет всех людей до конца этого мира. Что содержало в себе первое чрево? Будучи царством Божиим, содержало оно в себе дух Божий. Мир включает в себя вечное, и одновременно и сам он вечным объят. Женщина ограничена собственною кожей, а все внутри нее чрево образует. И несопоставимо ее тело с мужским, хотя и была она из мужчины сотворена. И верно, что похожа она на мужчину, ибо дан был ей образ его, но в прочем — в сущности, свойствах, природе и особенностях — она от него вполне отличается. Ибо страдает мужчина страданиями мужскими, а женщина страдает женскими, а оба они страдают как твари, Богом возлюбленные. И подтверждает это Господь двоякою медициной, им дарованной нам: ибо мужская медицина предназначена мужчинам, а женская — женщинам.
Сотворил Господь человека из чрева без какой бы то ни было помощи, без всякого иного содействия. И взял он его из чрева и сделал его человеком. И более это не повторялось, поскольку вложил Господь в человека limbus как его природную сущность, так что стал человек и сам limbus, дабы мог теперь человек быть сьшом человека. И когда захотел человек иметь сына, Господь предоставил ему чрево в образе женщины. И впредь для того, чтобы потомство иметь, стали нужны двое, и не может оно произведено быть ни мужчиной одним, ни женщиной одной, но только лишь мужчиною во чреве. И для этого нужны двое, и в то же время одно, и два вида плоти, а в то же время один. И означает это, что оба зачинают человека, а один этого не может сделать. И потому они два в одном, и при этом одно, хотя и двое. Потому человек и создан из limbus, который суть отец, но формируется, строится и наделяется всем во чреве, подобно тому, как первый человек создан был в макрокосме, Мире Великом.
Что вызывает морские приливы? А подобно тому, как море вздымается и опускается, женщина становится матерью своего ребенка. Море суть мать воды. А поскольку женщина суть мать, производит она в себе такие реки, которые выходят из берегов каждые четыре недели. Менструальная кровь — это выделения, образуемые из того, что в женское чрево попадает, там умирает и затем оттуда извергается. Иные доктора ошибочно называют менструальную кровь цветком женщины. Но, на самом деле, цветет женщина в момент зачатия, и плод, то есть дитя, появляется так же, как это всегда с цветами бывает. Когда дерево зацветает, то всякий раз это бывает оттого, что плоды хотят созреть на нем, и ежели не скрываются в дереве никакие плоды, то не цветет оно. А согласно ложной аналогии, могла бы зацвести и девственница, но нет в ней никакого плода. Неужто не понимаешь ты, что чрево есть не что иное, как микрокосм. И чтобы родить, должно оно быть чисто, и остается оно чисто до тех пор, пока не закончится у женщины молоко. И пока беременность длится, никаких выделений нет, ибо все пребывает в покое и ожидает своего времени. Ибо такова природа женщины, что трансформируется она, как только зачнет; и тогда во всем, что внутри нее, наступает лето, и нет ни снега, ни мороза, ни зимы, а только одно лишь удовольствие и наслаждение.
Женщина подобна дереву плодоносящему. И человек подобен плоду этого дерева. И дерево это должно быть надлежащим образом питаемо, чтобы иметь все нужное, дабы возможность у него была отдавать, ибо ради этого оно и существует. Но посмотри, как много вреда способно претерпеть дерево, и насколько меньше того способны выдержать плоды его. Настолько же женщина превосходит мужчину, ибо мужчина для нее, как плод для дерева. Плод падает, а дерево стоять продолжает. И продолжает дерево заботиться о будущих плодах на протяжении всей своей долгой жизни, следовательно, должно оно и получать больше, и страдать больше, и выдерживать больше ради плодов своих, дабы созревали они лучше и в счастии. Также заметить тебе должно, что плохо для дерева, но хорошо для плодов, и что плохо для плодов, но дереву хорошо. Ибо подобное же бывает и у мужчин и женщин. А различия между маленькими мальчиками и маленькими девочками подобны различиям между плодами и их семечками.
Таким образом, микрокосм — это чрево, или Мир Малый, и содержит он в себе все минералы. И следует отсюда, что тело может лечение получать из окружающего мира; а также следует из этого, что все минералы могут приносить человеку пользу, каждый соответственно подобному себе в микрокосме. И постигается это философией, на которой медицина основывается. И когда врач говорит, что марказит, или висмут, хорош для того-то, должен знать он, что есть в большом мире марказит и есть он в человеческом микрокосме. Так философы говорят. А если желает он говорить как врач, должен он, тем не менее, сказать, что в марказите заключена болезнь этого человека, и потому марказитом она и излечена будет. А если образуется в теле язва и разъедает она плоть, то что же это еще может быть, если не минерал? И следует отсюда, что крокусом полировальным можно эту язву заделать. Почему? Да потому, что крокус — это соль, которая язву такую вызвать может. А Ртуть излечивает язвы, которые ею же вызваны, и прочие вещества, содержащие мышьяк, действуют подобным же образом.
Сколь превосходно сделан человек, если одному лишь Богу известно, как постичь истинную его натуру, уразуметь, кто он есть, и во всех подробностях разобраться! И следует понять тебе великую вещь, а именно, что нет ничего ни в небесах, ни на земле, чего бы не было также и в человеке. Ибо трудятся в нем небесные силы. И для Бога, что в небесах, — то и в человеке. Где же еще быть небесам, как не в человеке? И все, в чем нуждаемся мы, должно быть в нас. И по этой причине известны им наши желания еще до того, как мы их выскажем, ибо ближе они к нашим сердцам, чем к словам нашим. Господь сотворил небеса в человеке великими и прекрасными, благими и превосходными. Ибо Бог суть в небесах своих, которые суть в человеке, ибо говорит Он нам, что Он в нас и что мы суть храм Его. И потому следует соблюдать врачу величайшую осторожность, ибо благороднейшее и величайшее творение находится в руках его. Должны мы описать и другую половину человеческой натуры, дабы врач уразумел человека в целом. Хотя эта сторона человека и невидима, свет Природы позволяет ее разглядеть. Что бы мы, люди земли этой, знали бы о ее явлениях, если б не свет Природы, ибо делает он невидимые вещи видимыми. То, что видят наши глаза, не требует большого подтверждения, но немалые нужны доказательства для того, чтобы с невидимыми вещами обращаться, будто с видимыми. Следует знать тебе, что видимое нами — это лишь половина сущего на свете и что от того, чего не видим мы, в не меньшей мере зависят движение, суть и свойства мира. И есть еще невидимая часть человека, в которой невидимая часть мира действует и находит свое подобие. Таким образом от этих двух миров два человека в одном теле получаются. Столь чудны творенья, что в свете Природы можно познать в них и то, что сделал в них Господь невидимым видимое, и то, что мы можем видеть своими глазами. Так Господь свои магналии применяет, и они суть труды Его; и такова наука света Природного, что должны мы не только глазам своим доверять, но и стремиться узнать должны и изучить явления, которых не видим мы, но которые находятся при этом прямо перед нами подобно тому, как будто столб бы стоял перед слепцом, а тот его не видел. Уразумей это из следующего примера: не видим мы цветов при лунном свете, но ясно видны они на солнце. Подобным же образом и свет Природы превосходит солнечный свет и всякую способность к зрению.
То же случается, когда слышим мы колокол в темной ночи; мы не видим колокола, но видим его действие, явленное нам через слух. И если хотим мы узнать, чем слышимый нами звук производится, мы можем добиться этого через посредство освещения. Такой свет дает нам луна, однако он бледен, а солнце сияет много ярче. И можем мы не удовлетвориться тем, чтоб свет осветил нам плоды некоего труда и сделал их видимыми, но продолжить изыскания и уразуметь, что то, чем деяние совершаемо, превосходит плоды труда своего, и дабы увидеть его, света требуется более. И изучение деяний приводит нас к тому, кем они осуществляются. Дионисий Ареопагит понимал астрологию, но не понимал он, каково в ее свете значение Христа Распятого; не хотел он быть превзойден деянием, но уразуметь желал Творца, и потому искал он света иного и нашел его. Ибо кто взыскует, обрящет тот. И таким образом найдем мы причины болезней, источник которых в видимом теле определен быть не может, побуждая нас не говорить, будто за пределами сие нашего разумения, но разжечь огонь, дабы могли сказать мы: «доступно сие нашему разумению».
Вот почему хочу я предостеречь тебя, читатель, чтоб понимал ты правильно все заболевания, ибо если деяние видимо, то и причина его должна быть видимой. И пусть не удручает тебя то, что не все на свете ясно видно нам, но учитывай то, как много тайн у Господа нашего. И когда изучаем мы что-либо, то открывается нам, что по ошибке называли мы невидимое невидимым, ибо все на свете учит нас тому, что есть у него причина. И подобным образом дом есть плод труда и видим мы его, мастер, его построивший, есть плод труда Божия, а дом есть плод труда мастера. И понятно должно быть, что когда видим мы ясно своими глазами плоды чьего-либо труда, то можем мы узнать, чей это труд, и столь же ясно увидим этого их создателя. И в области вечного все можно узреть посредством веры, а в области вещественного все невидимое открываемо нам светом Природным.
Надлежит мне писать о явлениях природных, и когда они описаны, то многое, что было прежде тайным и понятым плохо, становится явным и понимается правильно. И подобно тому, как врач изготовить может квинтэссенцию золота и Авиценну-Софиста тем самым опозорить, так медик-мошенник может сказать: «Не природой совершаемо сие, но Асмодеем»,— и будет он так заявлять и предоставит доказательства, и утонченнейшие среди врачей будут с его мнением считаться по причине невежества своего. Но как смеют они предполагать, будто известны им все силы в Природе? Ибо силы эти суть плоды божественной мудрости, и кто в силах всю эту мудрость постичь целиком, когда Писание говорит нам, сколь безгранична она, и повествует нам о величии глубины ее и таинственности. И что человек, и что его поступки все и мысли в сравнении с высочайшими вершинами, доступными созерцанию в свете Природном? Ничто. Ибо даже если бы был он выше солнца, или даже выше нового солнца, всемеро ярче, все равно не достиг бы он даже начал божественной мудрости. Ибо свет Природы — это будто крошки со стола Божия, и язычники собирали их, и Иуда от них отказался, а нам надлежит не отказываться от них, но подбирать их всякий раз, как они падают.
Все, что в свете Природы свое объяснение получает, должно к Первотворению касательство иметь. Ибо всякое начало суть источник, свойство и природа своего следствия, поскольку подобным подобное порождаемо. Первотворение — это небеса и земля, и не только в виде и форме своих, но и в естественных силах своих и свойствах; и человек создан был Богом по образу и подобию Своему из всего сотворенного вслед за сотворением всех вещей. И человек есть Мир Малый по форме своей, телесной субстанции, и всеми своими силами, и свойствами соответствует он Миру Великому. И носит он великое имя «микрокосма», потому что все небесные орбиты, и земная природа, и свойства водяные, и сущность воздушная ему присущи. И природа всех плодов земных, и всех минеральных руд водяных, и всех созвездий, и четырех ветров — все это также в нем присутствует. И нет ничего на земле, чья бы природа и сила в человеке не пребывала бы. Господь сотворил человека из limbus по образу Своему, нет которому подобного по величию его, и изяществу, и силе. И все эти чудесные качества присущи человеку, и все силы деревьев и трав содержатся в его мумии, и не только лишь силы земли, но еще и силы воды, и свойства металлов, и природа марказитов, и сущность камней драгоценных. Все это в человеке есть.
И кто сможет разделить и изучить части, из которых человек складывается, тот найдет все, чего ни пожелает. Мелисса есть здесь и антимоний, то есть сурьма,— все содержится в мумии, и все это естественно, только не все еще различимо. И надлежит о микрокосмических силах говорить, и все невидимые воздействия, простым народом представляемые в виде волшебства, колдовства и сатанизма, должно объяснять, ибо все они естественны и имеют естественные причины. И должно тебе понимать двоякую природу человеческого тела, имеющего свойства воспринимаемые и невоспринимаемые, ибо и те, и те на видимое и невидимое тело свои естественные влияния оказывают.
Если бы стал кто рассматривать Христово воскресение и чудеса святых как природные явления и знаки, то слова Христовы о том, что будут знамения великие, подтвердились бы. Но невежество побуждает человека считать все эти события сверхъестественными подобно тому, как побуждает оно простой народ считать врачей богами. То же касается Христа и святых, потому что неизвестно, какие свойства телам их присущи. И тело, в коем славы нет, есть не что иное, как тело природное. Колоквинт очищает, и все тайны такого рода на язычников оказывают такое же воздействие, как и на христиан. Просто Природа поступает всегда соответственно порядку своему и установлению.
Все наши качества нам внутренне присущи. А если особые свойства на свете появляются, то тело их сохраняет и после смерти. Хотя дух от тела и отделяется, внутренняя природа и свойства тела остаются лежать в земле, будто шафран в жестянке, и такими телами наделена земля также щедро, как бывает богата аптека травами в жестянках. И если бы не говорил Христос об этих знаках, у кого нашлось бы наглости искать их в Природе с таким тщанием? И кто бы проник тогда к сердцу Природы самой, из коего знаки все исходят?
Природные возможности много лучше Гиппократовых, ибо не мог он совершить ничего, на что не было указания. Природа лечит невидимо, и нет для нее различия между указанным и неуказанным. И нельзя медицину на вкус попробовать и зубами разжевать, и никто ее не видит. И поскольку никому не видна она, тело ее значения не имеет. И как Смерть может подкрасться к нам и, удушив, убить нас, так на то и медицина способна. И дело тут не в теле, но в свойствах, и потому квинтэссенция, или пятая сущность, изобретена была, и один лишь золотник ее превосходит двадцать фунтов материи, из которой была она извлечена. И чем меньше тело, тем ценней его свойства. И подобно тому, как солнце может светить сквозь стекло, а огонь — жечь сквозь стену, так тела могут испускать невидимые воздействия на расстоянии, сами при этом в покое пребывая.
Наблюдаем густое вязкое красно-черное Сатурново масло, на де осадок кристаллических игл. Далее сие масло будем обращать в черную смолу.
Алхимико-спагирическая школа Парацельса 